Дело Алексеев против России, Жалобы №№ 4916/07, 25924/08 и 14599/09, 21 октября 2010 г.




ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

 

ДЕЛО «АЛЕКСЕЕВ ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

(Жалобы №№ 4916/07, 25924/08 и 14599/09)

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА

СТРАСБУРГ

21 октября 2010 г.

 

Данное Постановление становится окончательным при соблюдении условий п. 2 ст.44 Конвенции. Текст может быть дополнительно отредактирован.

В деле «Алексеев против Российской Федерации»

Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) (Первая секция),

заседая Палатой на совещании за закрытыми дверями 30 сентября 2010 г. в следующем составе:

X. Розакис, Председатель Палаты,

Н. Вайич,

А. Ковлер,

Э. Штайнер,

X. Хаджиев,

Д. Шпильманн,

С.Э. Йебенс, судьи,

а также при участии Андре Вампача, Заместителя Секретаря Секции Суда,

указанного выше числа вынес следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано тремя жалобами №№ 4916/07, 25924/08 и 14599/09, поданными 29 января 2007 г., 14 февраля 2008 г. и 10 марта 2009 г. в Европейский Суд против Российской Федерации в соответствии со ст. 34 Европейской Конвенции озащите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Николаем Александровичем Алексеевым (далее -заявитель).

2. Интересы заявителя представлял Д.Г. Бартенев, адвокат, практикующий в г. Санкт-Петербурге. Власти Российской Федерации были представлены в Европейском Суде Г. Матюшкиным, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.

3. Заявитель утверждал, что его право на свободу мирных собраний было нарушено вследствие неоднократных запретов на проведение публичных мероприятий организованных им в 2006, 2007 и 2008 гг. Он также жаловался на отсутствие эффективного средства правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения его права на свободу собраний, а также на дискриминацию в отношении него со стороны органов власти г. Москвы при рассмотрении его заявок на проведение мероприятий.

4. 17сентября 2009г. Европейский Суд принял решение коммуницировать жалобу властям Российской Федерации. Европейский Суд также решил рассмотреть жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель, 1977года рождения, проживает в г. Москве. Он является активистом движения в защиту прав гомосексуалов.

А. Шествие гомосексуалистов и лесбиянок и пикетирование 27 мая 2006 года

6. В 2006 г. заявитель, совместно с другими лицами, организовал шествие в целях привлечения внимания общественности к проблемам дискриминации сексуальных меньшинств в России, пропаганды идеи уважения прав и свобод человека, а также с тем, чтобы призвать власти Российской Федерации и общественность в целом к терпимости в отношении этих меньшинств. Названия, данные шествиям, - «Ежегодный фестиваль гомосексуалистов и лесбиянок» в 2006 г. и «Гей-парады» в последующие годы, по аналогии со схожими мероприятиями гомосексуальных сообществ в больших городах по всему миру. В день, к которому было приурочено шествие, то есть 27 мая 2006 г., также планировалось празднование годовщины отмены в России уголовной ответственности за гомосексуальные связи.

7. 16 февраля 2006 г. информационное агентство «Интерфакс» опубликовало заявление господина Цоя, пресс-секретаря мэра Москвы, о том, что «Правительство Москвы даже не рассматривает вопрос о разрешении гей-парада». Далее «Интерфакс» процитировал слова господина Цоя следующим образом: «Мэр Москвы Юрий Лужков твердо заявил: столичное Правительство не допустит проведения гей-парада ни в какой форме - ни в открытой, ни в завуалированной [как правозащитной демонстрации], а все попытки организовать несанкционированную акцию будут жестко пресекаться».

8. 22 февраля 2006 г. «Интерфакс» процитировал мэра Москвы, который сказал по другому поводу, что, если он получит заявку на проведение гей-парада в Москве, то запретит его, так как не желает «будоражить общество, которое настроено против этих явлений в жизни», а также добавил, что он сам считает гомосексуальность «неестественной», хотя он «пытается терпимо относиться ко всему, что возникает в человеческом обществе».

9. 17 марта 2006 г. первый заместитель мэра г. Москвы написала мэру о надвигающейся кампании по проведению гей-парада в Москве в мае того года. Она полагала, что разрешение этого мероприятия будет противоречить здоровью и нравственности, а также воле многочисленных заявителей, которые протестовали против идеи продвижения гомосексуальности. Заметив, что Федеральный закон «0 собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» (далее - Закон о собраниях) не предусматривает возможности запрета мероприятия, она указала, что власти могли бы предложить изменение его места или времени, или, что, если мероприятие создаст реальную общественную угрозу, его можно будет прервать. Она попросила согласия мэра на разработку плана эффективных действий по предотвращению любых действий - публичных или иных - целью которых является продвижение или проведение гей-парада или фестиваля.

10. 24 марта 2006г. мэр Москвы проинструктировал своего первого заместителя, пять других чиновников своей администрации и всех префектов Москвы «предпринять эффективные меры по предотвращению  и  сдерживанию любых гомосексуально ориентированных публичных или массовых акций в столице». Он призвал к действенным предложениям, основанным на законодательных и регулирующих рамках, и потребовал начать «активную информационную камланию и социальную рекламу с использованием заявлений отдельных граждан и религиозных организаций».

11. 15 мая 2006 г. организаторы подали уведомление мэру Москвы с указанием даты, времени и маршрута запланированного шествия. Оно должно было состояться с 15.00 до 17.00 часов 27 мая 2006 г. с примерным количеством участников 2000 человек, которые должны были пройти от здания Московского Почтамта по Мясницкой улице до Лубянской площади. Организаторы выразили готовность к сотрудничеству с правоохранительными органами по обеспечению безопасности и поддержанию общественного порядка участниками, а также выполнять требования, связанные с ограничением уровня шума при использовании громкоговорителей и звукового оборудования.

12. 18 мая 2006 г. Управление по работе с органами обеспечения безопасности Правительства Москвы проинформировало заявителя о решении мэра отказать в разрешении на проведение шествия в интересах общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и для охраны здоровья, нравственности, а также прав и свобод других лиц. Управление, в частности, отмечало, что против проведения шествия поступило множество обращений от представителей законодательных и исполнительных органов государственной власти, религиозных организаций, казацких старшин и других людей; поэтому шествие, скорее всего, вызвало бы негативную реакцию и протесты против участников, которые могли перерасти в нарушения общественного порядка и массовые беспорядки.

13. Получив вышеуказанный ответ, организаторы подали уведомление на проведение другого мероприятия в тот же день и в то же время, что и шествие, в разрешении на проведение которого было отказано. Они уведомили префекта о своем намерении провести пикет в парке на Лубянской площади.

14. 19 мая 2006 г. заявитель обжаловал в суде решение мэра от 18 мая 2006 г. об отказе в разрешении на проведение шествия.

15. 23 мая 2006г.  заместитель префекта Центрального административного округа Москвы отказал в выдаче разрешения на проведение пикета по тем же причинам, по которым было отказано в проведении шествия.

16. 26мая 2006г. «Интерфакс» процитировал мэра Москвы, который заявил в интервью «Русскому радио», что гей-парад не будет разрешен в Москве ни при каких обстоятельствах, «пока он является мэром города». Он заявил, что все три «ведущие» религиозные конфессии: «Православная церковь, мечеть и синагога» - выступают против этого, и это совершенно неприемлемо в Москве и в России, в отличие от «некоторых стран Запада, которые более продвинуты в этом плане». Он продолжил: «Здесь работает мораль. Если у кого-то есть отклонения от нормальных принципов организации своей жизни в области секса и пола, не нужно их выставлять на всеобщее обозрение и не нужно приглашать тех, кто может оказаться неустойчивым». Он заявил, что 99,9% населения Москвы поддерживает запрет на проведение «гей-парада».

17. В тот же день Тверской районный суд Москвы отклонил жалобу заявителя. Он сослался на положения Закона о собраниях относительно ответственности властей за обеспечение безопасности мероприятий (ст. 12 и ст. 14 Закона о собраниях), в связи с чем они имели право предложить изменить время или место, или то и другое, заявленного мероприятия в связи с необходимостью обеспечить безопасность (ст. 12 Закона о собраниях). Он также отметил, что публичное мероприятие может пройти в любом подходящем месте, если отсутствует угроза обрушения зданий или строений и оно не несет риск для безопасности его участников (ст. 8 Закона о собраниях) Он также указал на право организаторов проводить мероприятие в месте и во время, указанное в уведомлении властям, или в месте и во время, согласованные с властями, если они предлагают изменение, и подчеркнул, что мероприятие запрещается, если уведомление не подано вовремя, или если организаторы не смогли договориться об изменении места или времени, предложенных властями (ст. 5 Закона о собраниях). Наконец, суд отметил, что организаторы публичного мероприятия, должностные лица и другие граждане не вправе препятствовать участникам публичного мероприятия в выражении своих мнений способом, не нарушающим общественного порядка и регламента проведения публичного мероприятия (ст. 18 Закона о собраниях). На основании этих положений суд пришел к выводу, что власти могут запретить публичное мероприятие по причине безопасности, и что организаторы должны подать уведомление, предлагающее изменить место и время на рассмотрение властей. Он посчитал, что отказ в разрешении проведения мероприятия в настоящем деле имел под собой законные основания, и что право заявителя на проведение собраний и других публичных мероприятий нарушено не было.

18. Заявитель подал кассационную жалобу на указанное судебное решение, ссылаясь на ст. 12 Закона о собраниях, которая возлагает обязанность на власти, а не на организаторов, сделать обоснованное предложение об изменении места или времени мероприятия, указанных в уведомлении. Он также обжаловал вывод суда о том, что запрет был оправдан соображениями безопасности, заявив, что вопрос обеспокоенности за безопасность мог быть решен путем предоставления защиты тем, кто принимает участие в мероприятии.

19. 27 мая 2006 г. заявитель и несколько других людей участвовали в конференции, посвященной Международному дню противостояния гомофобии, в ходе которой они объявили о своем намерении собраться в Александровском Саду, чтобы возложить цветы к военному мемориалу, могиле Неизвестного солдата, и, тем самым, почтить память жертв фашизма, включая геев и лесбиянок, а также провести у здания мэрии Москвы пятнадцатиминутный пикет против запрета шествия и пикетирования.

20. Позже в тот же день заявитель и еще примерно пятнадцать человек пришли к Александровскому Саду, ворота которого были закрыты, а вход патрулировала милиция. Согласно заявителю, там было примерно 150 милиционеров из отряда особого назначения (ОМОН), а также примерно сто человек, протестующих против возложения цветов, запланированного заявителем и другими участниками.

21. Заявитель был арестован и доставлен в отделение милиции, где ему предъявили обвинение в совершении административного правонарушения в связи с нарушением условий проведения демонстрации.

22. Тем временем, другие участники церемонии возложения цветов направились к зданию мэрии Москвы, в то время как протестующие преследовали их и нападали на них. По сообщениям, несколько человек получили легкие ранения.  Согласно информации, представленной заявителем, ОМОН задержал примерно сто человек, участвовавших в нападениях на участников акции.

23. Заявитель предоставил два доклада неправительственных организаций, посвященных событиям 27 мая 2006 г., один из которых подготовлен Международной ассоциацией лесбиянок и геев, а другой — организацией «Хьюман Райтс Вотч» (Нитап Кі§ЬІ5 \ѴаІсЬ). Эти доклады подтверждают ход событий, изложенный заявителем.

24. 31 мая 2006 г. «Интерфакс» процитировал слова мэра Москвы, заявившего в телевизионном интервью: «Эти геи решили возложить цветы к могиле Неизвестного солдата. Это провокация. Это осквернение святого места» - и вновь осудил акцию от имени общества в целом.

25. 16 июня 2006 г. заявитель обжаловал в суд решение префекта от 23 мая 2006 г. об отказе в разрешении на проведение пикетирования. 22 августа 2006 г. Таганский районный суд г. Москвы отклонил жалобу, постановив, что запрет был оправдан соображениями безопасности. Заявитель подал кассационную жалобу на указанное решение суда.

26. 19сентября 2006г. Московский городской суд рассмотрел кассационную жалобу заявителя на решение от 26 мая 2006 г. Он оставил в силе решение суда первой инстанции как законное и обоснованное.

27. 28 ноября 2006 г. Московский городской суд рассмотрел кассационную жалобу заявителя на решение от 22 августа 2006 г. и отклонил ее, в целом, по тем же основаниям.

В. Шествие гомосексуалистов и лесбиянок и пикетирование 27 мая 2007 года

28. В 2007 г. заявитель, совместно с другими лицами, решил организовать шествие, подобное тому, попытка проведения которого была предпринята в 2006 г.

29. 15 мая 2007 г. организаторы подали мэру г. Москвы уведомление о проведении публичного мероприятия с указанием даты, времени, маршрута и цели планируемого шествия; все данные совпадали с данными шествия, предложенного в предыдущем году, за исключением предполагаемого числа участников - в этот раз оно составило 5 100 человек.

30. 16 мая 2007 г. Управление по работе с органами обеспечения безопасности Правительства Москвы проинформировало заявителя, что разрешение на проведение шествия было отклонено по причинам возможных нарушений общественного порядка и насилия в отношении участников, со ссылкой на мероприятия прошлого года. Организаторов предупредили, что они будут нести ответственность за проведение мероприятия без разрешения.

31. Получив указанный ответ, организаторы подали уведомление с целью проведения других мероприятий в тот же день и в то же время, что и шествие, в выдаче разрешения на проведение которого было отказано. Они сообщили префекту Центрального административного округа Москвы о своем намерении провести пикет перед зданием мэрии Москвы на Тверской площади и еще один в Новопушкинском сквере.

32. 23 мая 2007 г. организаторам сообщили, что префект отказал в разрешении на проведение пикета в обоих местах в целях охраны общественного порядка, предотвращения беспорядков, защиты здоровья, нравственности и прав и свобод других людей. Их предупредили, что они понесут ответственность за проведение любого неразрешенного пикетирования.

33. 26 мая 2007 г. заявитель и несколько других лиц объявили на ежегодной конференции «ЛГБТ-права - права человека», что они соберутся на следующий день перед зданием мэрии Москвы, чтобы передать петицию и выразить протест против запрета шествия и пикетирования.

34. 27 мая 2007 г. заявитель и примерно двадцать других лиц были задержаны сотрудниками органов внутренних дел при попытке подойти к зданию мэрии. Заявитель и два других человека содержались в отделении милиции в течение суток по обвинению в совершении административного правонарушения - неподчинении законным требованиям милиции. 9 июня 2007 г. заявителя признали виновным в совершении административного правонарушения, и он был вынужден заплатить штраф в размере 1000 рублей. Это решение было оставлено в силе Тверским районным судом 21 августа 2007 г.

35. 30 мая 2007 г. заявитель обжаловал в суд решение мэра Москвы от 16 мая 2007 г., отказавшего в выдаче разрешения на проведение шествия. В частности, он указал, что, согласно Закону о собраниях, власти не имеют права запрещать публичные мероприятия, а лишь могут предложить изменение их времени и места, чего они в данном случае не сделали. Он также заявил, что неприятие цели публичного мероприятии не является само по себе достаточным основанием для его запрета в демократическом государстве.

36. 26 июня 2007 г. заявитель обжаловал в суд решение префекта от 23 мая 2007 г. об отказе в выдаче разрешения на проведение пикетирования.

37. 24 августа 2007 г. Таганский районный суд г. Москвы отклонил жалобу на запрет пикетирования, установив, что запрет был оправдан по причинам безопасности. Это решение было оставлено в силе 8 ноября 2007 г. Московским городским судом.

38. 4 сентября 2007 г. Тверской районный суд отклонил жалобу заявителя, подтвердив законность основания запрета шествия и законность действий властей. Это решение было оставлено в силе 6 декабря 2007 г. Московским городским судом.

С. Шествия гомосексуалистов и лесбиянок в мае 2008 года и пикетирование в мае и июне 2008 года

39. В 2008 г. заявитель вместе с другими лицами решил организовать несколько таких же шествий, которые они пытались провести в предыдущие два года.

40. 18 апреля 2008 г. организаторы подали уведомление мэру Москвы с указанием даты, времени и маршрута десяти запланированных шествий, которые должны были пройти с 1 по 2 мая 2008 г. в центре Москвы.

41. 24апреля 2008г. Управление координации деятельности по обеспечению безопасности г. Москвы проинформировало заявителя, что в разрешении на проведение шествий было отказано по причинам возможных нарушений общественного порядка и насилия в отношении участников.

42. Получив указанный ответ, 22 апреля 2008 г. организаторы подали уведомление с целью провести еще пятнадцать шествий с 3 по 5 мая 2008 г.

43. 28 апреля 2008 Управление координации деятельности по обеспечению безопасности г. Москвы проинформировало заявителя, что в разрешении на проведение пятнадцати шествий также было отказано по тем же основаниям.

44. Заявитель подал несколько альтернативных предложений для проведения шествий в различные дни мая 2008 г. и в различных местах. Эти предложения были отклонены, по тем же основаниям:

(і) уведомления от 25 и 28 апреля 2008 г. (всего 30 шествий), отказано 5 мая 2008 г.;

(іі) уведомление от 30 апреля 2008 г. (20 шествий), отказано 7 мая 2008 г.;

(ііі) уведомление от 5 мая 2008 г. (20 шествий), отказано 8 мая 2008 г.;

(іѵ) уведомление от 8 мая 2008 г. (15 шествий), отказано 13 мая 2008 г.;

(ѵ) уведомление от 12 мая 2008 г. (15 шествий), отказано 16 мая 2008 г.;

(ѵі) уведомление от 15 мая 2008 г. (15 шествий), отказано 21 мая 2008 г.;

(ѵіі) уведомление от 19 мая 2008 г. (15 шествий), отказано 23 мая 2008 г.

45. 16 мая 2008 г. заявитель подал уведомление президенту России о своем намерении провести шествие в Александровском Саду 31 мая 2008 г. Однако заявитель не получил ответа на это уведомление.

46. В период с 28 апреля 2008 г. по 17 июня 2008 г. заявитель подал несколько жалоб в суды, обжаловав решения мэра г. Москвы об отказе в выдаче разрешений на проведение шествий. Тверской районный суд объединил эти жалобы и 17 сентября 2008 г. отклонил жалобу заявителя, подтвердив законность оснований для запрета шествий и законность действий властей. Это решение было оставлено в силе 2 декабря 2008 г. Московским городским судом.

47. Между тем, заявитель также попытался организовать пикетирование, чтобы призвать к уголовной ответственности мэра Москвы за воспрепятствование проведению публичных мероприятий. Пикет, намеченный на 17 мая 2008 г., был запрещен 13 мая 2008 г. по тем же основаниям, что и предыдущие мероприятия. Это решение бьшо обжаловано в Таганский районный суд г. Москвы, который 22 шоля 2008 г. оставил указанное решение в силе. 14 октября 2008 г. решение Таганского районного суда г. Москвы было оставлено в силе Московским городским судом при пересмотре дела в порядке кассационного производства.

48. 1 июня 2008 г. заявитель, с группой из двадцати человек, провел пикет на Большой Никитской улице, продолжавшийся около десяти минут.

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

49. Согласно ст. 30 Конституции Российской Федерации («Конституция»), каждый имеет право на объединение. Пункт 3 ст. 55 Конституции предусматривает, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

50. Федеральный закон от 18 августа 2004 г.1 № 54-ФЗ «0 собраниях, митингах., демонстрациях, шествиях и пикетированиях», (Закон о собраниях), соответственно, закрепляет следующее:

Статья 5: Организация публичного мероприятия

«...

3. Организатор публичного мероприятия имеет право:

(і) проводить митинги, демонстрации, шествия и пикетирования в местах и во время, которые указаны в уведомлении о проведении публичного мероприятия либо изменены в результате согласования с органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органом местного самоуправления, собрания - в специально отведенном или приспособленном для этого месте, позволяющем обеспечить безопасность граждан при проведении собрания;

...

(v) использовать при проведении собраний, митингов, демонстраций и шествий звукоусиливающие технические средства (аудио-, видеоустановки и другие устройства) с уровнем звука, соответствующим стандартам и нормам, установленным в Российской Федерации.

4. Организатор публичного мероприятия обязан:


(і) подать в орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления уведомление о проведении публичного мероприятия в порядке, установленном статьей 7 настоящего Федерального закона;

(іі) не позднее чем за три дня до дня проведения публичного мероприятия (за исключением собрания и пикетирования, проводимого одним участником) информировать орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления в письменной форме о принятии (непринятии) его предложения об изменении места и (или) времени проведения публичного мероприятия, указанных в уведомлении о проведении публичного мероприятия;

(ііі) обеспечивать соблюдение условий проведения публичного мероприятия, указанных в уведомлении о проведении публичного мероприятия или измененных в результате согласования с органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органом местного самоуправления;

(іv) требовать от участников публичного мероприятия соблюдения общественного порядка и регламента проведения публичного мероприятия. Лица, не подчинившиеся законным требованиям организатора публичного мероприятия, могут быть удалены с места проведения данного публичного мероприятия;

(v) обеспечивать в пределах своей компетенции общественный порядок и безопасность граждан при проведении публичного мероприятия, а в случаях, предусмотренных настоящим Федеральным законом, выполнять эту обязанность совместно с уполномоченным представителем органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления и уполномоченным представителем органа внутренних дел, выполняя при этом все их законные требования;

...

5. Организатор публичного мероприятия не вправе проводить его, если уведомление о проведении публичного мероприятия не было подано в срок либо если с органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органом местного самоуправления не было согласовано изменение по их мотивированному предложению места и (или) времени проведения публичного мероприятия».

Статья 8: Места проведения публичного мероприятия

«Публичное мероприятие может проводиться в любых пригодных для целей данного мероприятия местах в случае, если его проведение не создает угрозы обрушения зданий и сооружений или иной угрозы безопасности участников данного публичного мероприятия, Условия запрета или ограничения проведения публичного мероприятия в отдельных местах могут быть конкретизированы федеральными законами.

..."

Статья 12: Обязанности органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления

«1. Орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации или орган местного самоуправления после получения уведомления о проведении публичного мероприятия обязан:

(іі) довести до сведения организатора публичного мероприятия в течение трех дней со дня получения уведомления о проведении публичного мероприятия (а при подаче уведомления о проведении пикетирования группой лиц менее чем за пять дней до дня его проведения - в день его получения) обоснованное предложение об изменении места и (или) времени проведения публичного мероприятия, а также предложения об устранении организатором публичного мероприятия несоответствия указанных в уведомлении целей, форм и иных условий проведения публичного мероприятия требованиям настоящего Федерального закона;

(ііі) в зависимости от формы публичного мероприятия и количества его участников назначить своего уполномоченного представителя в целях оказания организатору публичного мероприятия содействия в проведении данного публичного мероприятия в соответствии с требованиями настоящего Федерального закона. Назначение уполномоченного представителя

оформляется письменным распоряжением, которое заблаговременно направляется организатору публичного мероприятия;

(v) обеспечить в пределах своей компетенции совместно с организатором публичного мероприятия и уполномоченным представителем органа внутренних дел общественный порядок и безопасность граждан при проведении публичного мероприятия, а также оказание им при необходимости неотложной медицинской помощи;

Статья 14: Права и обязанности уполномоченного представителя органа внутренних дел

"...

3. Уполномоченный представитель органа внутренних дел обязан:

(і) оказывать содействие в проведении публичного мероприятия в пределах своей компетенции;

(іі) обеспечивать совместно с организатором публичного мероприятия и уполномоченным представителем органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления общественный порядок и безопасность граждан, а также соблюдение законности при его проведении».

Статья 18: Обеспечение условий для проведения публичного мероприятия

"1. Организатор публичного мероприятия, должностные лица и другие граждане не вправе препятствовать участникам публичного мероприятия в выражении своих мнений способом, не нарушающим общественного порядка и регламента проведения публичного мероприятия.

..."

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ДОКУМЕНТЫ СОВЕТА ЕВРОПЫ.

51. Ниже приведены выдержки из Рекомендции СМ/Кес(2010)5 Комитета министров Совета Европы странам-членам о мерах по борьбе с дискриминацией на основании сексуальной ориентации или тендерной идентичности:

"...

III. Свобода выражения и мирных собраний

13. Страны-члены должны принять надлежащие меры по обеспечению, в соответствии со статьей 10 Конвенции, того, чтобы право на свободу выражения эффективно использовалось, без дискриминации на основании сексуальной ориентации или тендерной идентичности, включая свободу получения и распространения информации по темам, относящимся к сексуальной ориентации или тендерной идентичности.

14. Страны-члены должны принять надлежащие меры на национальном, региональном и местном уровнях по обеспечению того, чтобы право на свободу мирных собраний, как предусмотрено в статье 11 Конвенции, эффективно использовалось, без дискриминации на основании сексуальной ориентации или тендерной идентичности.

15. Страны-члены должны гарантировать, чтобы правоохранительные органы предпринимали надлежащие меры для защиты участников мирных демонстраций в поддержку прав лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров от любых попыток незаконных нарушений или препятствий для осуществления их права на свободу выражения и мирных собраний.

16. Страны-члены должны принять надлежащие меры по предотвращению ограничений эффективного использования прав на свободу выражения и мирных собраний, в результате нарушения юридических или административных норм, например, на основе общественного здоровья, общественной нравственности и общественного порядка..."

52. 6 июня 2006 г. Комиссар по правам человека Совета Европы сделал следующее заявление:

«В заявлении, сделанном вчера в Санкт-Петербурге, комиссар Хаммарберг подчеркнул, что права на свободу выражения и мирные собраний принадлежат всем людям, и что власти обязаны защищать мирных демонстрантов. Комиссар сожалеет, что его заявление было неправильно истолковано агентством РЙА «Новости» (репортаж РИА «Новости» от 5 июня 2006 г. в 13:33)».

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 11 КОНВЕНЦИИ

53. Заявитель жаловался на нарушение его права на свободу мирных собраний. Он заявил, что запрет, который органы власти г. Москвы неоднократно накладывали на проведение «Шествия гомосексуалистов и лесбиянок» и пикетирование, не был предусмотрен законодательством РФ, не преследовав никакой законной цели и не являлся необходимым в демократическом обществе. Заявитель ссылался на ст. 11 Конвенции, которая гласит:

«1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц». Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов государства».

54. Власти Российской Федерации оспорили этот довод. По их утверждению, при наложении запрета на проведение мероприятий, о которых идет речь, они действовали в рамках закона и собственного усмотрения.

А. Приемлемость

55. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении п. 3 ст. 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

56. Власти Российской Федерации утверждали, что запрет мероприятий, организованных заявителем, был осуществлен в соответствии с законом, преследовал правомерную цель и был необходим в демократическом обществе.

57. Прежде всего, они подчеркнули, что в п. 3 ст. 55 Конституции и ст. 8 (1) Закона о собраниях говорится об ограничениях публичных мероприятий по причинам безопасности и для защиты общественного порядка. В настоящем деле, мероприятия, которые пытался провести заявитель, несли очевидный риск конфронтации между участниками и их оппонентами. Они утверждали, что получили множество обращений общественности, в том числе от различных политических, правительственных и неправительственных организаций, которые призывали к запрету, некоторые из них угрожали насилием в случае проведения мероприятий. Поэтому они были обеспокоены безопасностью участников и сложностями в поддержании общественного порядка во время проведения мероприятий.

58. Далее власти Российской Федерации заявили, что п. 2 ст. 11 Конвенции необходимо интерпретировать как предоставляющую широкую свободу усмотрения, в рамках которой власти должны иметь возможность выбрать меры, необходимые для поддержания общественного порядка.  Они сослались на Постановления Европейского Суда от 26 июля 2007 г. по делу «Баранкевич против Российской Федерации» жалоба № 10519/03, и от 21 июня 1988 г. по делу «Платформа «Врачи за жизнь» против Австрии» жалоба №10519/03, Серия А №139), в которых изложены принципы поведения органов власти в отношении публичных мероприятий, отмеченных высокой вероятностью насилия. В настоящем деле власти Российской Федерации утверждали, что они не могли избежать запрета мероприятия, так как никакая другая мера не была бы адекватной защитой от риска нарушения безопасности. Они также утверждали, что если Европейский Суд встанет на позицию, отличную от национальных органов власти, это поставит его в положение «суда четвертой инстанции».

59. В дополнение к этому, власти Российской Федерации указали, что рассматриваемое мероприятие необходимо было запретить для защиты нравственности. Они подчеркнули, что любая пропаганда гомосексуальности несовместима с «религиозными доктринами большинства населения», как в своих заявлениях ясно дали понять религиозные организации, призывавшие к запрету проведения указанных мероприятий. Они заявили, что разрешение гей-парадов было бы воспринято верующими как намеренное оскорбление религиозных чувств и «возмутительное унижение их человеческого достоинства».

60. Власти Российской Федерации сослались на Международный Пакт об экономических, социальных и культурных правах и Международный Пакт о гражданских и политических правах, которые гарантируют каждому уважение и защиту его религиозных и моральных убеждений и право воспитывать своих детей в соответствии с ними. Они утверждали, что разрешение гей-парадов нарушило бы права тех людей, чьи религиозные и моральные убеждения связаны с негативным отношением к гомосексуальности. Далее они отметили, что в своем Постановлении от 20 сентября 1994 г. по делу «Институт Отто Премингера против Австрии» пп. 52 и 56, Серия А № 295-А) Европейский Суд признал большую роль религии в повседневной жизни людей, которую необходимо учитывать, чтобы уберечь религиозные убеждения от неразумных и оскорбительных обвинений. На основании этого они пришли к выводу, что государство должно учитывать требования ведущих религиозных организаций, и что «демократическое государство должно защищать общество от деструктивного влияния на его моральные основы и защищать человеческое достоинство граждан, включая верующих». В настоящем деле намерения организаторов мероприятия не были нейтральными в отношении остального общества, и, фактически, посягали на права, законные интересы и человеческое достоинство верующих.

61. Власти Российской Федерации также указали, что среди стран-членов Совета Европы отсутствует консенсус относительно степени принятия гомосексуальности в каждой стране. По мнению российских властей, «такие отношения в некоторых странах разрешаются, в других - они существенно ограничены». По этой причине они утверждали, что национальные органы власти были лучше информированы о том, что могло оскорбить верующих в соответствующих сообществах. Для иллюстрации этого пункта они сослались на Постановление Европейского Суда от 22 октября 1981 г. по делу «Даджеон против Соедшенного Королевства » № 56-58, Серия А № 45), в котором Европейский Суд обсуждал различия моральных и культурных ценностей в контексте уголовной ответственности за гомосексуальное поведение, которая существовала на тот момент времени в Северной Ирландии, подчеркнув, что они не придерживаются выводов, к которым в этом деле пришел Европейский Суд. Они также детально цитировали Постановление Европейского Суда от 24 мая 1988 г. по делу «Мюллер и другие против Швейцарии» Серия А № 133), в котором Европейский Суд поддержал меры властей по ограничению общего доступа на выставку картин, изображавших «грубые сексуальные отношения, в частности, между людьми и животными». Они предположили, что гей-парады должны рассматриваться с той же точки зрения, принимая во внимание интересы невольных зрителей, особенно детей. По их мнению, любая форма восхваления гомосексуального поведения должна быть ограничена частной обстановкой или осуществляться в специальных местах встреч с ограниченным допуском. Они добавили, что такие клубы, бары и развлекательные заведения открыто существуют в Москве (власти привели список двадцати четырех примеров таких мест) и успешно посещаются, органы власти не мешают их деятельности.

62. По мнению властей Российской Федерации, общество в Москве еще не готово принять проведение гей-парадов в городе, в отличие от западных стран, где такие праздники проходят регулярно. Таким образом, обязанностью органов власти было продемонстрировать чувствительность к существующему публичному негодованию в связи с любыми открытыми проявлениями гомосексуальности. С этой целью они процитировали известного российского артиста, чей сценический образ эксплуатирует преувеличенные гомосексуальные стереотипы и который заявил, что гей-парады проводиться не должны. Они также сослались на заявление, сделанное организацией под названием «Союз православных граждан», которая обещала провести массовый протест, «если гомосексуалы попробуют провести шествие в Москве». Также было процитировано заявление Русской православной церкви, выступившей против гей-парада как пропаганды греха, равно как и Верховного муфтия России, который угрожал массовыми протестами мусульман России, «а также всех нормальных людей» в случае проведения парада. Они также процитировали, хотя и сослались на это мнение как радикальное, главу мусульманской общины Нижнего Новгорода, который заявил, что «в случае необходимости, гомосексуалов нужно забивать камнями».

63. Наконец, власти Российской Федерации указали, что запрет гей-парадов в Москве был поддержан Комиссаром по правам человека Совета Европы. Они сослались на заявление, переданное в новостях, хотя они не упомянули, что это заявление было опровергнуто Комиссаром (см. п. 52 выше).

(b) Заявитель

64. Заявитель оспаривал утверждения властей Российской Федерации по каждому пункту. Во-первых, он не согласился с тем, что запрет публичных мероприятий, которые он пытался провести, был осуществлен в соответствии с законом. Он подчеркнул, что ни Закон о собраниях, ни любой другой законодательный акт не предусматривает запрета публичных мероприятий. Ограничения, предусмотренные ст. 8 (1) Закона и касающиеся проведения мероприятий в местах, которые не подходят для этой цели по соображениям безопасности, требуют от властей предложить другое место, как указано в ст. 12 Закона, а не запрещать мероприятие. В любом случае, даже если бы Европейский Суд должен был принять, что предполагаемая невозможность избежать общественных беспорядков в любом месте могла бы оправдать запрет в соответствии с национальным законодательством, заявитель утверждал, что запрет не соответствует двум другим требованиям п. 2 ст. 11 Конвенции, согласно которой запрет не преследовал правомерной цели и не был необходим в демократическом обществе.

65. Ни одну из трех правомерных целей, которые преследовали власти Российской Федерации, а именно: защиту общественной безопасности и предотвращение беспорядков, защиту нравственности и защиту прав и свобод других - заявитель не рассматривал как приемлемую. Он утверждал, что ссылка на защиту нравственности не была оправданной, так как определение «нравственности» властями Российской Федерации включало в себя только отношения, доминирующие в общественном мнении, и не учитывало понятия разнообразия и плюрализма. Более того, мероприятия сами по себе не могли по своей природе затрагивать нравственность, так как они были задуманы как демонстрации в поддержку прав человека и гражданских свобод для защиты и равноправия сексуальных меньшинств. В своих уведомлениях или публичных заявлениях организаторы никогда не высказывали намерения демонстрировать наготу шіи откровенно сексуальное или провокационное поведение или материалы. Власти Российской Федерации не привели доказательств того, что предложенные мероприятия могли нанести какой-либо вред обществу или третьим лицам. Наоборот, заявитель утверждал, что мероприятия пошли бы на пользу российскому обществу благодаря продвижению идей терпимости и уважения к правам геев и лесбиянок.

66. Далее он оспаривал цели защиты общественной безопасности и предотвращения беспорядков, так как планируемые шествия и пикетирования задумывались сами по себе как совершенно мирные и законные мероприятия. Относительно потенциальных беспорядков, которые могли быть вызваны контр-демонстрантами, власти Российской Федерации ни на одном этапе не оценивали степень возможных столкновений с противниками мероприятий, и поэтому их аргумент о неспособности предоставить достаточную защиту гей-парадам является безосновательным. В течение трех указанных лет заявитель подал множество уведомлений, предлагая различные форматы и места для проведения мероприятий, и власти ни разу не привели причины, почему было невозможно обеспечить меры безопасности для любого из них.

67. Наконец, заявитель утверждал, что запрет, наложенный на мероприятия в течение указанного периода, не был необходим в демократическом обществе. Он ссылался на сложившуюся прецедентную практику Европейского Суда, заявив, что возможность смущения или даже шокирования части общества не может рассматриваться как достаточное основание для такой радикальной меры, как полный запрет рассматриваемых мероприятий (он сослался на Постановление Европейского Суда по делу «Бачковский и другие против Польши» п. 64, жалоба № 1543/06, ЕСПЧ 2007-ѴІ). Он указал, что мера, многократно примененная в настоящем деле, была крайне несоразмерна целям, предположительно преследуемым властями, и была несовместима с понятием  демократического  общества,  которое  является «плюралистичным, терпимым и с широкими взглядами» (там же, п. 63). Он утверждал, что власти даже не попытались следовать своим обязательствам, вытекающим из ст. 11 Конвенции, чтобы принять разумные и надлежащие меры для мирного проведения законных демонстраций. Они запретили мероприятия, на которые, по их мнению, скорее всего, были бы совершены нападения, вместо того, чтобы защищать их. Более того, они поддержали несогласие, выраженное противниками мероприятий, заявив, что они были аморальными, и, тем самым, лишив меньшинство законного права на проведение мирной демонстрации, права, которое является неотъемлемым в обществе, стремящемся быть демократическим.

2. Мнение Европейского Суда

68. Европейский Суд отмечает, что органы власти Москвы ввели запрет на Шествие гомосексуалистов и лесбиянок и пикетирование в 2006, 2007 и 2008 гг. и осуществили запрет, разгоняя мероприятия, проведенные без разрешения, и признав заявителя и других участников,  которые  нарушили  запрет,  виновными  в административном правонарушении. Соответственно, нет никаких сомнений, что имело место вмешательство в реализацию заявителем его права на свободу мирного собрания, гарантированного п. 1 ст. 11Конвенции. В действительности, наличие вмешательства в настоящем деле сторонами не оспаривается.

69. Суд также отмечает, что стороны разошлись в вопросе, были ли действия московских властей предусмотрены законом. Они также не сошлись в вопросе, преследовал ли запрет на проведение указанных мероприятий правомерную цель. Однако Суд может обойтись без выражения суждения по этим вопросам, поскольку, независимо от цели и законности запрета внутри страны, он не является необходимым в демократическом обществе по причинам, указанным ниже. В той степени, в какой эти вопросы имеют значение для оценки пропорциональности вмешательства, они будут рассмотрены ниже в пп. 78-79 (см. Постановление Европейского Суда по делу «Христианско-делюкратическая народная партия против Молдовы», п. 53, жалоба № 28793/02, ЕСПЧ 2006-П).

70. По части пропорциональности вмешательства Европейский Суд замечает, что соответствующие принципы были установлены в его Постановлении по делу «Бачковский и другие против Польши» (упомянутое выше):

«61. Как многократно указывалось в решениях Суда, не только демократия является фундаментальным признаком Европейского публичного порядка, но и Конвенция была разработана для продвижения и поддержания идеалов и ценностей демократического общества. Демократия, как подчеркивал Европейский Суд, является единственной политической моделью, предусмотренной в Конвенции, и единственной, совместимой с ней. Согласно букве п. 2 ст. 11, а также ст. 8, 9 и 10 Конвенции, единственно возможным оправданием для вмешательства в реализацию любого из прав, предусмотренных в этих статьях, является такое оправдание, которое может проистекать из принципов «демократического общества» (см. Постановление Европейского Суда по делу Рефах Партизи (Партия благоденствия) и другие против Турции [БП], жалобы №№. 41340/98, 41342/98, 41343/98 и 41344/98, пп. 86-89, ЕСПЧ 2003-ІІ и вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу«Христианско-демократическая народная партия против Молдовы».

62. В контексте ст. 11 Европейский Суд часто ссылался на существенную роль, которую играют политические партии в обеспечении плюрализма и демократии, при этом ассоциации, образованные для других целей, также важны для надлежащего функционирования демократии. Так как плюрализм также образован на изначальном признании и уважении разнообразия и динамики культурных традиций, этнических и культурных идентичностей, религиозных убеждений и художественных, литературных и социально-этсономических идей и концепций. Гармоничное взаимодействие лиц и групп с различными общностями является существенным для достижения социальной сплоченности. Совершенно естественным является то, что, если гражданское общество функционирует здоровым образом, участие граждан в демократическом процессе в широкой степени достигается их вхождением в ассоциации, в которых они могут объединяться друг с другом и коллективно преследовать общие цели (см. Постановление Европейского Суда по делу «Горзелик и другие против Польши»], п. 92, жалоба № 44158/98, ЕСПЧ 2004-1).

63. Относительно признаков «демократического общества», Европейский Суд придает особую важность плюрализму, терпимости и свободомыслию. В этом контексте он полагает, что, несмотря на то, что индивидуальные интересы должны иногда подчиняться интересам группы, демократия не значит лишь то, что взгляды большинства всегда должны превалировать: необходимо достичь баланса, который обеспечивает справедливое и надлежащее отношение к меньшинствам и избегает любого злоупотребления доминирующим положением (см. Постановления Европейского Суда от 13 августа 1981 т.«Янг, Джеймс и Уэбстер против Соединенного Королевства», п. 63, Серия А № 44, и по делу «Шассанью и другие против Франции» №№ 25088/95 и 28443/95, п. 112, ЕСПЧ 1999-Ш).

64. В своем Постановлении по делу 24 ноября 1993 г. «Информационный союз «Лентш» и другие против Австрии», п. 38, Серия А № 276) Европейский Суд описал государство как окончательного гаранта принципа плюрализма. Подлинное и эффективное уважение к свободе ассоциаций и собраний не может быть сведено лишь к обязанности простого невмешательства со стороны государства; исключительно негативная концепция была бы несовместима с целью ст. 11 Конвенции и с самой Конвенцией, в целом. Поэтому для гарантии эффективного пользования этими свободами должны существовать позитивные обязательства (см. Постановление Европейского Суда по делу «Ушсон и Национальный союз журналистов и другие против Соединенного Королевства» жалобы №№ 30668/96, 30671/96 и 30678/96, п. 41, ЕСПЧ 2002-Ѵ, и Постановление Европейского Суда по делу«Уранио Токсо против Греции», п. 37, жалоба № 74989/01, ЕСПЧ 2005-Х). Это обязательство имеет особую важность для лиц, придерживающихся непопулярных взглядов или принадлежащих к меньшинствам, так как они более подвержены преследованиям».

71. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации привели две причины для установления запрета мероприятий, организованных заявителем.

72. Их первый довод, который также является основанием для запрета, наложенного национальными органами власти на проведение мероприятия, связан с соображениями безопасности участников и намерением предотвратить беспорядки. Они утверждали, что московские органы власти, получив множество обращений с протестом, осознали, что любое такое мероприятие вызовет большой конфликт с различными группами, которые выступают против любых демонстраций, продвигающих интересы лесбиянок, геев или других сексуальных меньшинств. Однако не все заявления, процитированные властями Российской Федерации (см. п. 62 выше), были по сути одинаковыми. Некоторые протестующие, такие, например, как Православная церковь, возражали лишь по поводу мероприятий и основной идеи людей, которые являются гомосексуалами и идентифицируют себя как таковые. Другие, такие, как верховный муфтий, сообщили властям о намерении выступить с протестом против мероприятий, а главный мусульманский лидер в Нижнем Новгороде угрожал насилием.

73. Европейский Суд ранее подчеркивал в данной связи, что свобода собраний, предусмотренная ст. 11 Конвенции, защищает демонстрацию, которая может раздражать или оскорблять лиц, выступающих против идей или целей, которые она пытается продвигать (см. Постановление Европейского Суда по делу «Станков и Объединенная македонская организация «Илинден» против Болгарии» жалобы №№ 29221/95 и 29225/95, п. 90, ЕСПЧ 2001-IX). Участники должны иметь возможность проводить демонстрацию без страха, что они будут подвергнуты физическому насилию со стороны своих оппонентов.  Таким образом, обязанностью государств, подписавших Конвенцию, является принятие надлежащих мер для того, чтобы законные демонстрации проходили мирно (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу «Платформа «Врачи за жизнь» против Австрии», пп. 32 и 34).

74. Европейский Суд не может принять довод властей Российской Федерации о том, что эти обращения необходимо рассматривать как общий показатель того, что Шествие гомосексуалистов и лесбиянок и пикетирование потенциально могли стать причиной общественных беспорядков. Первая группа обращений, призывающих к запрету мероприятий, так как заявители считают их безнравственными, без угрозы непосредственного противодействия мероприятиям, не имела значения для соображений безопасности. Их можно было принять во внимание только с целью наложения ограничений, необходимых для защиты нравственности - вопрос, которому будет уделено особое внимание ниже.

75. Следующая группа обращений, демонстрирующая намерение их авторов участвовать в акциях протеста во время мероприятий, так как они находят их недопустимыми, напротив, требовала тщательного изучения с точки зрения безопасности. В качестве общего правила, если существует серьезная опасность насильственных контр-демонстраций, Европейский Суд предоставляет национальным органам власти широкую свободу в выборе средств, чтобы собрания состоялись без нарушений (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу «Платформа «Врачи за жизнь» против Австрии»). Однако простое существование риска недостаточно для запрета мероприятия: делая свои выводы, органы власти должны сделать конкретные оценки потенциального масштаба беспорядков, чтобы рассчитать ресурсы, необходимые для нейтрализации угрозы насильственных столкновений (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу «Баранкееич против Российской Федерации», п. 33). В настоящем деле не было проведено никакой предварительной оценки рисков, вызванных контр-демонстрациями. Последующие события показали, что потенциально было, в общей сложности, около сотни контр-протестующих, это значительное число, но никак не непомерное для такого города, как Москва. Более того, Европейский Суд отмечает, что лишь некоторые из обращений, процитированные властями Российской Федерации, выражали намерение протестующих прибегнуть к незаконным средствам. Власти Российской Федерации не выяснили, собирался ли кто-то из авторов обращений уведомить о своих контр-демонстрациях. Если бы они это сделали, органы власти могли бы предпринять меры по обеспечению того, чтобы оба мероприятия прошли мирно и законно, разрешив обеим сторонам достичь дели выражения своих взглядов без столкновений друг с другом. Именно московские органы власти должны были обратиться к потенциальным протестующим либо сделав публичное заявление, либо ответив отдельно на каждую петицию, чтобы напомнить им о необходимости оставаться в рамках закона при проведении каких-либо протестных акций.

76. Что касается любых заявлений, призывающих к насилию и возбуждающих вражду в отношении участников публичного мероприятия, таких как заявление мусульманского лидера из Нижнего Новгорода, который, как сообщалось, отмечал, что гомосексуалов нужно забивать до смерти камнями (см. п. 62 выше), а также любых изолированных случаев угроз практического применения насилия, то можно отметить, что эти вопросы могли быть должным образом разрешены путем привлечения к ответственности соответствующих лиц. Однако не похоже, чтобы органы власти в данном деле отреагировали на призыв священника к насилию каким-либо другим образом, кроме запрета мероприятия, которое он осудил. Используя столь откровенно незаконные призывы в качестве основания для запрета, органы власти, по сути, поддержали намерения лиц и организаций, которые явно и умышленно собирались сорвать мирную демонстрацию в нарушение закона и общественного порядка.

77. В свете установленного выше, Европейский Суд заключил, что власти Российской Федерации не сделали адекватной оценки риска для безопасности участников мероприятий и общественного порядка. Он повторяет, что если бы всякий раз вероятность возникновения напряжения и перепалок между противостоящими группами во время демонстрации бьша бы причиной для ее запрета, то общество лишилось бы возможности выслушивать точки зрения, отличные от мнения большинства и которые воспринимаются больпшнством как оскорбление, по любому вопросу (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу «Станков и Объединенная македонская организация «Илинден» против Болгарии», п. 107). В настоящем деле Европейский Суд не может принятъ утверждение властей Российской Федерации о том, что степень угрозы бьша настолько высока, что потребовалось принять такие жесткие меры, как запрет всего мероприятия, и тем более делать это каждый раз в течение трех лет. Более того, судя по публичным заявлениям, сделанным мэром г. Москвы, а также замечаниям властей Российской Федерации, если бы риски безопасности играли какую-то роль в решении органов власти установить запрет, они в любом случае были вторичными по сравнению с соображениями общественной нравственности.

78. Европейский Суд отмечает, что мэр Москвы неоднократно выражал свою решимость не допустить проведение гей-парадов и схожих мероприятий, так как, судя по всему, считал их проведение неуместным (см. пп. 7, 8, 10, 16 и 24 выше). Власти Российской Федерации также указали в своих замечаниях на то, что такие мероприятия должны быть запрещены в принципе, поскольку пропаганда гомосексуальности несовместима с религиозными доктринами и моральными ценностями большинства, и может бьпъ пагубной для детей и уязвимых взрослых.

79. Однако, Европейский Суд отмечает, что эти причины не относятся к ошованиям для запрета или иного ограничения публичного мероприятия в силу национального законодательства. Соответственно, в производстве по делу в российских судах приводились не эти доводы, а, большей частью, соображения по вопросу безопасности. Европейский Суд не уверен, что власти Российской Федерации имеют право на этом этапе заменять одну правомерную цель, защищаемую Конвенцией, на другую, которой не давалась никакая оценка в рамках разбирательства дела в российских судах. Более того, он полагает, что в любом случае запрет явился мерой, несоразмерной по отношению к обеим заявленным целям.

80. Европейский Суд напоминает, что гарантии ст. 11 Конвенции применяются ко всем собраниям, кроме тех, организаторы и участники которых высказывают намерения совершения насильственных действий или каким-либо иным образом отрицают основы «демократического общества» (см. Решение Европейской Комиссии от 6 марта 1989 г. по делу «Г. протие Герматш», жалоба № 13079/87, Сборник постановлений и решений (ОК) 60, стр. 256, и Решение Европейской Комиссии от 16 июля 1980 г. «Христиане против расизма и фашизма против Соединенного Королевства» ВК. 21, стр. 138). Как указал Европейский Суд в своем Постановлении от 23 октября 2008 г. по делу «Сергей Кузнецов против Российской Федерации» жалоба № 10877/04, п. 45): «любые меры, связанные с вмешательством в право на свободу собраний и выражение мнения, кроме случаев призыва к насилию или отвержения демократических принципов, — при этом, какими бы шокирующими и неприемлемыми ни казались властям отдельные взгляды или высказывания — наносят ущерб демократии и часто даже опасны для нее».

81. Далее Европейский Суд отмечает, что было бы несовместимым с фундаментальными ценностями Конвенции, если бы условием реализации группой меньшинства прав, закрепленных в Конвенции, было бы ее принятие большинством. В таком случае права группы меньшинства на свободу религии, выражения мнения и собрания были бы скорее чисто теоретическими, нежели практически осуществимыми и эффективными, как требует Конвенция (см. Постановление Европейского Суда от 13 мая 1980 г. по делу «Артико против Италии», п. 33, Серия А № 37, и вышеупомянутое Постановление Европейского Суда «Баранкевич против Российской Федерации», п. 31).

82. В настоящем деле, внимательно изучив все имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд считает, что мероприятия, организованные заявителем, не вызвали бы таких серьезных разногласий, на которые указывали власти Российской Федерации. Целью шествий и пикетирования, как заявлялось в уведомлениях о данных мероприятиях, было продвижение уважения прав и свобод человека и призыв к толерантному отношению к сексуальным меньшинствам. Мероприятия должны были проходить в виде шествия и пикетирования, участники которых держали бы плакаты и делали заявления через звукоусилители. Ни на одном этапе не предполагалось, что мероприятие будет включать в себя графическую демонстрацию непристойности, сравнимую с выставкой в вышеупомянутом деле «Мюллер и другие против Швейцарии»,на которую ссылались власти Российской Федерации. Заявитель указывал, и это не оспаривалось властями Российской Федерации, что участники не собирались демонстрировать наготу, привлекать к сексуально провокационному поведению или критиковать общественную нравственность или религиозные взгляды. Более того, из комментариев мэра (см., в частности, пп. 16 и 24 выше) и замечаний властей Российской Федерации (п. 61 выше) следовало, что власти возражали не против поведения или одеяния участников, а против самого факта, что они хотят открыто идентифицировать себя как геи или лесбиянки, каждый по отдельности или как группа лиц. Власти Российской Федерации, в частности, признали, что власти остались бы в рамках своей терпимости к гомосексуальному поведению, если бы оно не выходило за пределы строго частной сферы в сферу, доступную широкой общественности (там же, в конце).

83. Для оправдания такого подхода власти Российской Федерации требовали широкой свободы усмотрения в предоставлении гражданских прав людям, идентифицирующим себя в качестве геев и лесбиянок, ссылаясь на предполагаемое отсутствие европейского консенсуса в отношении к сексуальным меньшинствам. Европейский Суд не может согласиться с таким толкованием. Очевидно, что существует давний европейский консенсус, отраженный в прецедентном праве, по таким вопросам, как отмена уголовной ответственности за гомосексуальные отношения между взрослыми (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда  по делу «Даджеон против Соединенного Королевства»; Постановление Европейского Суда от 26 октября 1988 г. по делу «Норрис против Ирландии», Серия А № 142, Постановление Европейского Суда от 22 апреля 1993 г. года, «Модинос против Кипра», Серия А № 259), доступ гомосексуалов к службе в вооруженных силах (см. Постановление Европейского Суда по делу «Смит и Грейди против Соединенного Королевства», жалобы №№ 33985/96 и 33986/96, ЕСПЧ 1999-ѴІ), предоставление родительских прав (см. Постановление Европейского Суда по делу«Сальгейру да Сильва Моута против Португалии» жалоба № 33290/96, ЕСПЧ 1999-ІХ), равенство в налогообложении и в отношении права наследовать договор найма жилья после смерти партнера (см. Постановление Европейского Суда по делу «Карнер против Австрии», жалоба № 40016/98, ЕСПЧ 2003-IX); в последних примерах указано, что в уголовном законодательстве государств-членов установлен один и тот же возраст согласия на гетеросексуальные и гомосексуальные контакты (см. Постановление Европейского Суда по делу «Л. и В. Против Австрии», жалобы №№ 39392/98 и 39829/98, ЕСПЧ 2003-1). В то же время остаются вопросы, по которым пока не достигнут европейский консенсус, такие, как разрешение однополым парам усыновлять детей (см. Постановления Европейского Суда по делу «Фретте против Франции», жалоба № 36515/97, ЕСПЧ 2002-1, и по делу «Е.Б. против Франции», жалоба № 43546/02, ЕСПЧ 2008...) и право на брак, и Европейский Суд подтвердил, что национальные органы власти пользуются в этих вопросах широкой свободой усмотрения. Это, однако, не освобождает Европейский Суд от необходимости проверки в каждом индивидуальном деле, не превысили ли власти границы своей свободы усмотрения, действуя произвольно или иным образом. На самом деле, Европейский Суд установил, что свобода усмотрения государства идет рука об руку с европейским контролем (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 г. по делу «Хэндисайд против Соединенного Королевства» п. 49, Серия А № 24. Ссылка властей Российской Федерации на концепцию «суда четвертой инстанции» (см. п. 58 выше) не может помешать Европейскому Суду в исполнении своих обязанностей в указанном отношении в соответствии с Конвенцией и сложившейся прецедентной практикой.

84. В любом случае, отсутствие европейского консенсуса по этим вопросам не имеет никакого отношения к настоящему делу, поскольку предоставление материальных прав гомосексуалам коренным образом отличается от признания их права бороться за эти права. Не существует никакой неопределенности относительно признания другими государствами-членами права открыто идентифицировать себя в качестве геев, лесбиянок или любого иного сексуального меньшинства, продвигать свои права и свободы, в частности, посредством реализации своей свободы мирных собраний. Как правильно указали власти Российской Федерации, демонстрации, схожие с теми, которые запрещены в настоящем деле, являются обычными в большинстве европейских стран. Следует также отметить, что в деле «Бачковский и другие против Польши» именно национальные органы власти первыми признали незаконный характер запрета, изначально наложенного на такие шествия, когда такой запрет был отменен судом второй инстанции (цитировано выше, п. 22).

85. В связи с этим Европейский Суд не может принять возражение властей Российской Федерации о широкой свободе усмотрения в настоящем деле. Он напоминает, что любое решение, ограничивающее реализацию свободы собраний, должно быть основано на адекватной оценке соответствующих фактов (см., среди других источников, вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу «Христианско-демократическая народная партия против Молдовы», п. 70). Московские органы власти учли только один фактор — общественное противостояние мероприятию, а также собственные взгляды чиновников относительно нравственности.

86. Мэр Москвы, чьи заявления, по сути, воспроизводятся в замечаниях властей Российской Федерации, полагал необходимым ограничить любое упоминание гомосексуальности сферой частной жизни и изгнать геев и лесбиянок из публичной жизни, имея в виду, что гомосексуальность является результатом сознательного и антисоциального выбора. Однако они были не способны предоставить оправдание такого изгнания. В распоряжении Европейского Суда не имеется научных доказательств или социологических данных о том, что простое упоминание гомосексуальности или открытые публичные дебаты о социальном статусе сексуальных меньшинств негативно скажутся на детях или уязвимых взрослых. Напротив, только с помощью беспристрастного и публичного обсуждения общество может решить такие сложные вопросы, как те, которые были подняты в настоящем деле. Такое обсуждение, подкрепленное научными исследованиями, благоприятно сказалось бы на социальной сплоченности, гарантировав, что услышаны представители всех взглядов, включая заинтересованных людей. Это также прояснило бы некоторые спорные вопросы, как: можно ли приучить человека к гомосексуальному поведению или отучить от него; может ли человек добровольно выбирать или отвергать гомосексуальность. Именно такое обсуждение пытался начать заявитель в настоящем деле, и его нельзя заменить никакими спонтанно высказанными, ограниченными взглядами чиновников, которые они считают популярными. В таких обстоятельствах Европейский Суд может лишь заключить, что решения органов власти о запрете рассматриваемых мероприятий не были основаны на приемлемой оценке всех имеющих значение фактов.

87. Вышеуказанные соображения достаточны для того, чтобы Европейский Суд заключил, что запрет указанных мероприятий, организованных заявителем, не соответствовал насущной социальной потребности и, следовательно, не был необходимым в демократическом обществе.

88. Соответственно, имело место нарушение ст. 11 Конвенции.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

89. Заявитель жаловался на нарушение ст. 13 Конвенции при ее совместном прочтении со ст. 11 Конвенции, что он не имел эффективного средства защиты от предполагаемого нарушения его права на свободу собраний. В частности, он утверждал, что в его распоряжении не былоо процедуры, которая позволила бы ему получить окончательное решение суда до даты запланированных демонстраций. Ст. 13 Конвенции предусматривает:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

90. Власти Российской Федерации опровергли это утверждение, заявив, что заявитель имел возможность предпринять юридические действия, но сам устранился от их совершения.

А. Приемлемость

91. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении п. 3 ст. 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, она должна бьггь объявлена приемлемой.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон.

(a) Власти Российской Федерации

92. Первоначально власти Российской Федерации указали, что процедура разрешения является различной для шествий и пикетирования, а также, что заявитель обжаловал отказы в разрешении на проведение обоих видов мероприятий, каждый - в рамках отдельного производства. Его жалобы были рассмотрены судами и отклонены обоснованными решениями. Все судебные слушания по каждому мероприятию прошли в короткие сроки и во временных рамках, установленных законом.

93. Правительство также подчеркнуло, что заявитель не всегда предпринимал процессуальные действия сразу же, когда мог бы их совершить. В частности, ему потребовался один месяц и пятнадцать дней, чтобы подать кассационную жалобу на решение суда от 26 мая 2006 г., что он сделал только после продления судом истекшего срока в десять дней, установленного законом. Аналогичным образом его кассационная жалоба на решение от 22 августа 2006 г. была подана спустя два месяца и десять дней после вынесения решения суда, после продления законодательно установленного срока.

(b) Заявитель

94. Заявитель утверждал, что судебные процедуры, к которым он прибегал, чтобы обжаловать запрет на проведение шествия или пикетирования, не были эффективным средством правовой защиты, поскольку общий лимит времени, предоставленный законом, не позволяет принять окончательное решение до даты рассматриваемого мероприятия. Он сослался на сроки подачи уведомления о заявленном мероприятии, установленные в ст. 7 (1) Закона о собраниях: «не ранее, чем за пятнадцать дней и не позже, чем за десять дней до даты мероприятия». Согласно п. 1 ст. 257 Гражданского процессуального кодекса и нормам Кодекса о вступлении решений суда в силу, он заявлял, что любое решение в деле — будь это решение суда первой инстанции или определение суда кассационной инстанции — должно было вступить в силу только после запланированной даты мероприятия. Поэтому отмена судом отказа органов власти в разрешении на проведение мероприятий в любом случае была бы ретроспективной и, в связи с этим, бессмысленной.

95. Заявитель также возражал против утверждения властей Российской Федерации о том, что он подал кассационную жалобу на решение суда первой инстанции с нарушением установленных сроков. Он утверждал, что кассационные жалобы им были поданы, как только ему стал доступен полный текст решения. Более того, он возразил, что рассмотрение кассационной жалобы должно было состояться после намеченной даты мероприятия. Таким образом, мероприятие, намеченное на 27 мая 2006 г., было запрещено судом первой инстанции 26 мая 2006 г., лишь за день до мероприятия. Возможности для рассмотрения кассационной жалобы на решение суда первой инстанции в тот же день не было, в противном случае мероприятие могло бы состояться, если бы бьшо принято окончательное решение в пользу заявителя. Уведомления о пикетировании постигла та же судьба. Заявки 2007 и 2008 гг. также были отклонены окончательной инстанцией намного позже запланированных дат мероприятий. Далее заявитель утверждал, что у него не было бы возможности получить текст окончательного решения до запланированной даты рассматриваемого мероприятия, даже если бы суд первой инстанции разрешил демонстрацию. Решение суда первой инстанции, даже если оно не было бы обжаловано в кассационном порядке, вступило бы в силу десять дней спустя после даты его принятия. Эти временные рамки не позволили организаторам мероприятия получить текст окончательного решения до намеченной даты мероприятия, несмотря на все их усилия и предварительное планирование, потому что административные органы и суды не могли завершить рассмотрение жалоб заявителя до этой даты.

96. Заявитель напомнил, что дата проведения указанных мероприятий была выбрана намеренно, в связи с таким ее символическим значением, как годовщина отмены уголовной ответственности за гомосексуальные связи в России. Поэтому было существенным, чтобы демонстрация, если бы она была разрешена, состоялась именно в этот день.

2. Позиция Европейского Суда

97. Европейский Суд напоминает, что следствием ст. 13 Конвенции является требование предоставления внутригосударственного средства правовой защиты, позволяющего компетентному национальному органу власти как рассматривать по существу соответствующую жалобу, поданную на основании Конвенции, так и предоставлять надлежащую помощь, хотя договаривающиеся государства обладают некоторой свободой в выборе способа, с помощью которого они выполняют свои обязательства согласно этой норме (см., кроме множества других источников (Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу «Чахал против Соединенного Королевства» п. 145, Сборник постановлений и решений 1996-Ѵ). В настоящем деле Европейский Суд пришел к выводу, что права заявителя, гарантированные ст. 11 Конвенции, были нарушены (см. п. 88 выше).  Поэтому его жалоба являлась обоснованной в свете прецедентной практики Европейского Суда и, таким образом, он должен был иметь доступ к средству правовой защиты, удовлетворяющему требованиям ст. 13 Конвенции.

98. Европейский Суд напоминает, что, учитывая, что время проведения публичных мероприятий является принципиальным для их организаторов и участников, и при условии, что организаторы вовремя подали уведомления в компетентные органы, понятие эффективной защиты подразумевает необходимость информирования о разрешении мероприятия до времени, в которое намечено его проведение (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Бачковский и другие против Польши», п. 81). Поэтому для эффективной реализации права на свободу собраний важно, чтобы соответствующие законы закрепляли разумные временные рамки, в течение которых должны действовать органы государственной власти, принимающие соответствующие решения (там же, п. 83).

99. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле соответствующие законы закрепляли ограничения времени для заявителя, в течение которого он должен был подать уведомление о проведении мероприятия. Напротив, органы власти не были связаны никакими юридически закрепленными сроками, обязывающими их вынести окончательно решение до запланированной даты шествия или пикетирования. Поэтому Европейский Суд сомневается, что средство судебной защиты, доступное заявителю в настоящем деле, имеющее характер роst-hос (запоздалый), могло предоставить адекватное возмещение в связи с предполагаемыми нарушениями Конвенции.

100. Поэтому Европейский Суд приходит к выводу, что заявителю отказали в эффективном внутригосударственном средстве правовой защиты в связи с его жалобой на нарушение его права на свободу собраний. Таким образом, Европейский Суд заключает, что имело место нарушение ст. 13 Конвенции в совокупности со ст. 11 Конвенции.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 14 КОНВЕНЦИИ.

101. Наконец, заявитель жаловался на дискриминацию в его отношении со стороны органов власти Москвы при рассмотрении его заявок о проведении организованных им публичных мероприятий. Ссылаясь на ст. 14 Конвенции при ее совместном прочтении со ст. 11 Конвенции, он утверждал, что он подвергся дискриминации по признаку его сексуальной ориентации и сексуальной ориентации других участников. Ст. 14 Конвенции предусматривает:

«Пользование правами и свободами, признанными в [настоящей] Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».

102. Власти Российской Федерации не согласились с этим утверждением, заявив, что запрет на поведение шествия и пикетирования никогда не имел под собой намерения дискриминировать заявителя.

А. Приемлемость

103. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении п. 3 ст. 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

104. Власти Российской Федерации отрицали, что запрет, установленный в настоящем деле, был дискриминационным по своей природе. Они заявили, что существование сексуальных меньшинств признается органами власти, равно как необходимость установления нормы о неприемлемости дискриминации в их отношении. Однако в связи с их антагонистическими отношениями с религиозными группам было бы необходимо установить ограничения реализации их прав.

105. Заявитель, напротив, утверждал, что запрет мероприятий был дискриминационным. Несмотря на отсутствие прямых упоминаний о сексуальной ориентации как основания для запрета, было ясно, что главной причиной отказа было официальное несогласие с нравственным статусом участников. Органы власти, в частности, ссылались на недовольство мероприятиями со стороны религиозных и других групп. В дополнение к этому мэр Москвы сделал ряд дискриминационных заявлений. Между его заявлениями и запретами на проведение мероприятий существовала ясная связь.

2. Мнение Европейского Суда

106. Европейский Суд многократно напоминал, что ст. 14 не является автономной, а имеет силу только в связи с правами, вытекающими из Конвенции. Эта норма дополняет другие существенные нормы Конвенции и Протоколов к ней. У нее нет независимого существования, так как она имеет последствия только в связи с «реализацией прав и свобод», охраняемых этими нормами. Хотя применение ст. 14 Конвенции не предполагает нарушения таких норм - и в этой степени она автономна - она не может применяться, кроме случаев, когда затронутые факты попадают в сферу одного или более из них (см, среди прочих источников, Постановления Европейского Суда от 21 февраля 1997 г. по делу «Ван Ралъте против Нидерландов», п. 33, Сборник постановлений и решений 1997-1, и от 16 сентября 1996 г. по делу «Гайгузуц против Австрии», п. 36, Сборник постановлений и решений 1996-ІѴ).

107. Стороны сходятся во мнении, что факты настоящего дела подпадают под действие ст. 11 Конвенции. Таким образом, ст. 14 применима к обстоятельствам дела.

108. Европейский Суд напоминает, что сексуальная ориентация является понятием, относящимся к сфере действия ст. 11 Конвенции (см., среди других источников, Постановление Европейского Суда от 2 марта 2010 г. по делу «Козак против Польши»,жалоба № 13102/02). Более того, когда рассматриваемое различие имеет место в такой интимной и уязвимой сфере частной жизни индивида, Суду должны быть продемонстрированы особо веские причины для оправдания той меры, в отношении которой подана жалоба. Когда разница в обращении связана с полом или сексуальной ориентацией, принцип пропорциональности требует не только того, чтобы выбранная мера в целом подходила для достижения поставленной цели; необходимо также продемонстрировать, что она была необходима в данных обстоятельствах. Несомненно, если причины для различия в обращении были основаны исключительно на сексуальной ориентации заявителя, это рассматривалось бы в качестве дискриминации в соответствии с Конвенцией (там же, п. 92)

109. Выше отмечалось, что главной причиной запрета, установленного в отношении мероприятий, организованных заявителем, было несогласие властей с демонстрациями, которые они считали пропагандой гомосексуальности (см. пп. 77-78 и 82 выше). В частности, Европейский Суд не может игнорировать твердые личные убеждения, высказанные публично мэром Москвы, и неоспоримую связь между этими заявлениями и запретом. В свете этих выводов, Европейский Суд также считает установленным, что заявитель подвергся дискриминации на основании его сексуальной ориентации и сексуальной ориентации других участников в запланированных мероприятиях. Он также полагает, что власти Российской Федерации не предоставило никакого оправдания, показывающего, что оспоренное различие было совместимо с нормами Конвенции.

110. Следовательно, Европейский Суд постановил, что имело место нарушение ст. 14 Конвенции в совокупности со ст. 11 Конвенции;

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

111. Ст. 41 Конвенции предусматривает.

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

А. Ущерб

112. Заявитель просил присудить в его пользу 40000 евро в качестве компенсации морального вреда.

113. Власти Российской Федерации утверждали, что заявленная сумма является чрезмерной и необоснованной. Они обратились в Европейский Суд с просьбой, в случае выявления нарушений в настоящем деле, присудить заявителю минимально возможную сумму.

114. Учитывая тот факт, что настоящее дело включает в себя запрет множества демонстраций в течение трех лет подряд в нарушение ст. 11, 13 и 14 Конвенции, Европейский Суд, действуя на основании принципа справедливости, присуждает заявителю 12 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

115. Заявитель также просил присудить в его пользу суммы в размере 18 700 руб. (приблизительно 483 евро) в качестве возмещения расходов и издержек, понесенных им в связи с рассмотрением дела в российских судах, и суммы в размере 17 027 евро - в связи с рассмотрением его дела в Европейском Суде. Он предоставил детальные требования, расчеты, счета и подтверждающие документы.

116. Власти Российской Федерации сочли требование в данной части завышенным. Они подчеркнули, что расходы на поездку адвоката для участия в слушаниях в национальных судах не относятся к разбирательству дела в Европейском Суде, и поэтому не подлежат компенсации. Они также утверждали, что эти затраты и расходы не могут рассматриваться как «актуальные и необходимые», указав на то, что три жалобы, образующие часть этого дела, были схожими и не требовали от адвоката подготовки дополнительных доводов для каждого дела отдельно.

117. В соответствии с практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение ему судебных расходов и издержек только в том случае, если установлено, что такие расходы и издержки действительно имели место и являлись разумными. Европейский Суд отмечает, что затраты и расходы связаны с тремя последовательными этапами производства по делу в национальных судах и имели место в течение трех лет. В течение всех этих лет интересы заявителя представлял гр. Бартенев, адвокат, который также представлял его интересы в Европейском Суде. Хотя три жалобы были объединены в одно дело, и поэтому заявитель не должен был подавать отдельные замечания на доводы властей Российской Федерации на каждом этапе производства по делу, изначальные жалобы и сопроводительные документы должны были быть подготовлены отдельно. Суммы, потраченные заявителем на получение правовой помощи, не кажутся чрезмерными или непропорциональными проделанной работе. В настоящем деле, учитывая документы, находящиеся в его распоряжении, и вышеуказанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю затребованные суммы в полном объеме. Это составляет общую сумму в 17 510 евро, плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

118. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1. Признал, приемлемой жалобу;

2. Постановил, что имело место нарушение ст. 11 Конвенции;

3. Постановил, что имело место нарушение ст. 13 Конвенции в совокупности со ст. 11 Конвенции;

4. Постановил, что имело место нарушение ст. 14 Конвенции в совокупности со ст. 11 Конвенции;

5. Постановил,

(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трех месяцев с даты, когда постановление станет окончательным в соответствии с п. 2 ст.44 Конвенции, следующие суммы, конвертированные в российские рубли по курсу, действующему на дату оплаты.

(і) 12 000 (двенадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма;

(іі) 17510 (семнадцать тысяч пятьсот десять) евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек, плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма. (Ь) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6. Отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменной форме 21 октября 2010г. в соответствии с пп. 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Андре Вампач                                              Христос Розакис

Заместитель Секретаря Секции Суда        Председатель Палаты

 

 



Главная страница || Договора || Поиск || Другие сайты